Суфражистки
В этом году в Британии отмечалось столетие со дня принятия акта, который дал право голосовать женщинам, достигшим 30-летнего возраста. Нам уже сложно представить, что когда-то было по-другому, и женщин, которые боролись за право голосовать называли в СМИ никудышными матерями, плохими женами, уродинами. На них рисовали мерзкие карикатуры, а некоторых суфражисток власти сажали в тюрьму. Современные журналисты задаются резонным вопросом: не стоит ли посмертно реабилитировать тех женщин, которые сидели в тюрьме только за требования того, что сейчас мы считаем само собой разумеющимся?
У некоторых современных людей и сейчас к суфражисткам такое же отношение, как и сто лет назад, особенно "благодаря" нынешним феминисткам, которые превратили борьбу женщин за свои права в мужененавистничество и месть всем мужикам на свете (suffragettes, от фр. suffrage — избирательное право).
Лидером британских суфражисток была Эммелин Панкхёрст, которая сыграла ключевую роль в борьбе за избирательные права женщин.
Эммелин Панкхёрст (в девичестве Гульден) родилась и выросла в Манчестере в районе Мосс Сайд (сейчас это район черных, известный своими бандами, оружием и наркотиками, а во времена Эммелин это был поселок в приходе Манчестера с сельским укладом жизни, спокойным и размеренным).
Родители готовили Эммелин к тихой семейной жизни, но сами были людьми с активной жизненной позицией. Отец Эммелин был соучредителем небольшого предприятия, несколько лет входил в состав городского совета, был ярым театралом. Он был владельцем театра и сам играл несколько ролей в спектаклях по Шекспиру.
Семья матери Эммелин была родом с острова Мэн, и часто члены ее семьи были активными участниками различных социальных беспорядков. Мать Эммелин сотрудничала с Лигой против хлебных законов.
Эммелин с 8-летнего возраста была в курсе общественных занятий родителей. Когда ее отец стал очевидцем Манчестерской бойни (кавалерия разогнала толпу демонстрантов, требовавших парламентской реформы), его возмущенный рассказ слушали всей семьей.
Родители с детства прививали всем своим десятерым детям неравнодушие к другим людям. Мама читала на ночь детям книги типа "Хижина дяди Тома", а отец вводил их в круг своих знакомых, таких же неравнодушных в социальном плане людей.
Эммелин научилась читать в три года, но, к сожалению, родители не уделяли образованию дочерей должного внимания. Они считали нужным дать образование сыновьям, а дочерей, по их мнению, было достаточно выдать замуж. Как и большинство людей того времени они считали, что мальчики умнее девочек. Однажды, Эммелин услышала, как отец, думая, что она спит, сказал: "Как жаль, что Эммелин не мальчик".
Родители Эммелин поддерживали суфражистское движение, ее мама даже ходила на митинги по поводу избирательных прав женщин, но для дочерей они видели единственный путь - как можно раньше выйти замуж, чтобы у них не было необходимости работать.
Эммелин в юности
В 20 лет Эммелин познакомилась с адвокатом Ричардом Панкхёрстом. Он занимался свободой слова, образовательной реформой и женскими избирательными правами. Хотя Ричарду было 44 года, Эммелин влюбилась в него, а Ричард, который собирался оставаться холостяком, чтобы было больше времени для общественной деятельности, решил отказаться от своего намерения ради Эммелин.
Мать Эммелин была недовольна увлечением дочери и уговаривала ее держаться подальше от Ричарда. Чтобы не злить мать, Эммелин предлагала Ричарду не регистрировать их брак, но Ричард не согласился. Он считал, что если Эммелин останется незамужней, у нее не сложится карьера (примеров известных женщин, бывших незамужними и поэтому не сделавших карьеру, в викторианское время было достаточно). Под напором Ричарда Эммелин согласилась с его доводами и вышла за него замуж.
Ричард Панкхёрст
Семейная жизнь Эммелин и Ричарда была счастливой. У них было пятеро детей (к сожалению, один из сыновей умер от дифтерии). Основное время Эммелин занималась детьми, мужем и домом, а в остальное - политической деятельностью. Супруги считали, что Эммелин не должна превращаться в "домохозяйственную машину". Позже они наняли служанку, которая помогала присматривать за детьми и по хозяйству, а Эммелин занималась делами Женского суфражистского общества. Не чужды были Эммелин и радости обычной женщины. Она любила заниматься дизайном дома и наряжать своих дочерей в красивые платья.
Через некоторое время семья перебралась в Лондон, где Ричард открыл магазин тканей.
В те годы существовала коалиция из нескольких групп, которая боролась за избирательное право женщин (Национальное общество женского избирательного права). Разногласия привели к тому, что коалиция распалась. Некоторые члены общества были сторонниками постепенных шагов в борьбе за право голоса. По мнению большинства представителей тогдашнего британского общества, замужним женщинам не требовалось непосредственного участия в выборах, поскольку за них фактически голосовали их мужья. Поэтому некоторые считали, что нужно требовать голосование только для незамужних женщин и вдов.
Эммелин и Ричард были несогласны с ними и помогли организовать группу, которая выступала за право голоса для всех женщин. Группа стала называться Лигой за избирательные права женщин, но просуществовала она чуть больше года.
Магазин Ричарда приносил мало прибыли, и семья вернулась в Манчестер. В Манчестере Эммелин, как пишут биографы, "вышла из тени Ричарда". Кроме суфражизма, Эммелин работала в Комитете помощи безработным, была избрана в опекунский совет по выполнению так называемых Законов о бедных, а побывав в работных домах, она тут же начала борьбу за улучшение условий жизни в этих домах. Благодаря своему напору и упорству, ей удалось провести реформы.
В 1897 году Ричард умер. У него была язва желудка, и когда Эммелин со старшей дочерью была в гостях у подруги в Швейцарии, Ричард почувствовал острые боли и написал жене письмо с просьбой поскорее вернуться. Эммелин оставила дочь у подруги и помчалась домой. В поезде из Лондона в Манчестер она прочитала в газете некролог о смерти Ричарда.
После смерти мужа Эмелин осталась одна с детьми и немалыми долгами. Она приняла решение переселиться с детьми в дом поменьше, вышла из состава Попечительского совета и нашла работу регистратора родов и смертей. Кроме того она снова открыла магазин тканей в надежде получать доход. И продолжала вести борьбу за избирательные права женщин.
Старшая дочь Эммелин, Кристабель, тоже была суфражисткой и помогала матери в ее борьбе. В среднем возрасте Кристабель увлеклась религией.
Дочь Сильвия была стипендиатом Манчестерской школы искусств, позже училась искусству во Флоренции и Венеции.
Еще одна дочь, Адела, тоже разделяла взгляды матери и сестер, хотя не была такой яркой личностью, как они. Позже Эммелин отправила Аделу в Австралию.
У сына Гарри были проблемы со здоровьем, к тому же он плохо видел.
Кристабель и Сильвия
В 1903 году Эммелин поняла, что умеренные выступления и раздача листовок приводят лишь к пустым обещаниям парламентариев и не приносят никаких результатов. Она решила прекращать тактику терпимости, которую исповедовали существующие суфражистские организации и группы, и предпринимать более решительные действия. "Поступки, а не слова, — вот что должно быть нашим постоянным девизом", - писала она.
Эммелин и несколько ее соратниц организовали Женский социально-политический союз (ЖСПС), организацию "прямого действия" с исключительно женским членством. Поначалу союз так же, как другие женские организации, собирал петиции и подписи, организовывал митинги и собрания, но когда в 1905 году в очередной раз был заблокирован проект об участии женщин в выборах, Эммелин и ее соратницы устроили шумный протест под окнами парламента. Это было невиданным делом. Полиция тут же разогнала женщин, но они снова собрались с теми же требованиями. Парламент не пошел на поводу у "каких-то баб", но лед тронулся.
Дочь Эммелин, Кристабель, арестовали после того, как она плюнула в лицо полицейскому на митинге.
Кристабель Панкхёрст
Другие дочери, Адела и Сильвия, были арестованы годом позже во время протестов у здания парламента.
Саму Эммелин впервые задержали в 1908 году, когда она пыталась ворваться в парламент и подать резолюцию от протестующих премьер-министру. Ей предъявили обвинения в оказании препятствий деятельности публичной власти и приговорили к шести неделям заключения. В тюрьме Эммелин требовала улучшения условий пребывания для арестованных. В то время в тюрьмах было полно паразитов, скудный рацион и проводились, по словам Эммелин, "цивилизованные пытки единичного содержания и абсолютной тишины".
Эммелин в тюрьме
Со временем методы борьбы Эммелин и ее соратниц становились все жестче и агрессивнее. После того, как полиция грубо оттеснила пикет женщин от парламента, двое из женщин разбили стекла в доме премьер-министра. Хотя в суде они отрицали, что действовали с ведома ЖСПС, Эммелин одобрила их поступок, и сказала на суде в их защиту: "Вспомните, сколько раз в истории Британии были случаи, когда в борьбе за гражданские права разбивали окна лица мужского пола".
В 1909 году суфражистки из ЖСПС начали прибегать к такому "запрещенному приему", как голодовка. Женщины начали голодать в тюрьме в знак протеста после ареста активистки, которая написала на стенах Палаты общин цитату из Билля о правах.
С голодающими в тюрьмах Британии того времени не церемонились, их кормили насильно. Причем, процедура была болезненной и унизительной. В рот вставляли металлический кляп, чтобы он был всегда открыт, а в нос вставляли специальные трубки. Раньше женщины никогда не голодали, и их не приходилось кормить "искусственно". "Политические" заставили руководство тюрьмы прибегнуть к такому варварскому кормлению по отношению к женщинам. Эти кормление резко осуждали не только суфражистки, но и многие медики.
Либеральные женские объединения, которые тоже боролись за права женщин, осудили радикальных суфражисток за голодание. Одна из лидеров либералов назвала голодовку женщин "публичной затеей" и обвинила голодающих женщин в том, что "воинственные активисты являются главным препятствием на пути к получению успеха суфражистами в Палате общин" (либералы с тех пор мало изменились: осуждают не тех, кто насилием заставляет подчиняться, а тех, против кого это насилие направлено. И цели остались те же: попасть самим во власть).
Один из арестов Эммелин
В 1907 году Эммелин продала свой дом, и началась ее странствующая жизнь. Она переезжала с место на место, жила в гостиницах и у друзей. Все ее вещи помещались в двух чемоданах. Но она продолжала произносить речи и организовывать демонстрации в поддержку суфражизма.
Ее единственного сына разбил паралич из-за воспаления спинного мозга. У Эммелин не хватало средств для его лечения, и она поехала в США. Тур оказался очень успешным, но вылечить сына она не успела. Вскоре после возвращения матери, Генри умер. Похоронив своего единственного сына, Эммелин выступила на пятитысячном митинге в Манчестере. Люди стояли молча, слушая ее и сочувствуя ее материнскому горю.
Эммелин была прекрасным оратором, и ее выступления всегда собирали огромное количество людей.
В 1910 году состоялись выборы в парламент, и либеральные суфражистки выборы проиграли. Для того, чтобы подсластить им неудачу, комиссия предложила законопроект, который предусматривал предоставления прав голоса некоторым категориям женщин. Эммелин и ее соратницы приостановили голодовки и битье окон. Но Эммелин предупредила: "Если проект закона, несмотря на все наши усилия, будет провален правительством, перемирию придет конец".
Разумеется, законопроект не набрал необходимое количество голосов, и неутомимая Эммелин организовала на Парламент-сквер марш протеста из 300 женщин. Полиция была настроена агрессивно, и руководил ее тогда еще молодой Черчилль. Полиция била женщин кулаками, выкручивала руки и дергала за грудь. Этот день вошел в историю, как "Черная пятница".
Каакое-то время женщины старались воздерживаться от агрессивной практики битья окон, но когда второй законопроект был отклонен, они снова начали массово бить стекла. К этой акции присоединилась и сама Эммелин. Ее арестовали вместе с другими женщинами и осудили за "уничтожение имущества". В тюрьме Эммелин объявила голодовку. Когда больничный врач пришел к ней в камеру для "искусственного кормления", Эммелин подняла горшок над головой и сказала, что расправится с любым, кто только подойдет к ней. Кормить Эммелин насильно больше не пытались.
В общей сложности Эммелин семь раз сидела в тюрьме, пока женщины получили право голоса. На одном из судебных заседаний, она сказала: "Мы здесь не потому, что являемся нарушителями закона, мы здесь для того, чтобы стать его создателями".
Полиция сдерживает толпу перед зданием суда, где судят Эммелин Панкхёрст
В последствии, арестовав Эммелин, ее почти сразу выпускали из-за ее пошатнувшегося здоровья и выступлений ее соратниц. Позже правительство приняло так называемый "Акт кошки-мышки", по которому суфражисток стали выпускать из тюрьмы, не отбыв всего срока. Здоровье у них оставляло желать лучшего.
Видя, что битье стекол не помогает, суфражистки принялись совершать поджоги. Единственное условие, которого они придерживались: не наносить увечья людям. Не все члены организации придерживались этой тактики, некоторые несогласные вышли из организации. Даже младшие дочери Эммелин были несогласны с ней. Но Эммелин твердой рукой вела свою организацию к победе.
Во время Первой мировой войны Эммелин и ее дочь Кристабель считали, что война - не то время, когда нужно добиваться своих целей. Война - время, когда людям надо сплотиться, каких бы взглядов они не придерживались. Мать и дочь убедили своих соратниц приостановить агрессивные акции.
Младшие дочери Эммелин, были несогласны с ней. Они считала, что война - это та же эксплуатация капиталистами-олигархами бедных солдат и рабочих, и возмущались поведением матери, которая "пошла на поводу у правительства". Матери было обидно, что дочери не разделяют ее взглядов, но даже ради них она не меняла своей позиции. На время войны она "заморозила" суфражистские требования, путешествовала по стране и произносила речи, убеждая правительство помочь женщинам начать работать в трудовой армии, пока мужчины воевали на фронте.
Еще одной проблемой, которая беспокоила Эммелин, было тяжелое положение так называемых "детей войны", детей, рожденных матерями-одиночками в то время, когда их отцы находились на войне. Эммелин устроила приемный дом в Кемпден-Хилл, который позже перешел под опеку принцессы Алисы. Сама Эммелин усыновила четырех детей, с которыми жила в Лондоне, где впервые за много лет у нее появилось собственное жилье. На вопрос о том, как она в возрасте 57 лет и без стабильного дохода отважилась на воспитание еще четверых детей, Эммелин отвечала: "Мой дорогой друг, я удивляюсь, что не взяла сорок детей".
В 1917 году Эммелин побывала в России и встретилась с тогдашним премьер-министром Керенским. Эммелин Керенскому не понравилась, он посчитал, что она не в состоянии правильно понять классовую природу российского конфликта и вообще настроена негативно к политике левых, поэтому он резко по-английски сказал ей, что английским женщинам нечему научить женщин России. Позже Эммелин назвала Керенского "самым большим мошенником наших дней" и заметила, что его правительство могло "уничтожить цивилизованный мир".
Вернувшись из России, Эммелин узнала, что женское право голоса наконец-то может стать реальностью. Актом правительства был отменен имущественный избирательный ценз для мужчин и предоставлено право голоса женщинам старше 30 лет, правда, с некоторыми дополнительными ограничениями.
Эмеллин с Марией Бочкаревой, одной из первых русских женщин-офицеров
После войны Эммелин продолжала заниматься политической деятельностью и отстаивать все больше прав для женщин. Приближались парламентские выборы, и члены организации уговаривали Эммелин выставить свою кандидатуру, она бы наверняка победила. Но Эммелин настояла на участии в выборах своей дочери Кристабель. В результате Кристабель не хватило несколько голосов для победы. Это было самое большое разочарование Эммелин в жизни. Вскоре ЖСПС прекратил существование.
В 1926 году Эммелин вступила в Консервативную партию и выдвинула свою кандидатуру на парламентских выборах. Ее здоровье резко ухудшалось. А тут еще дочь Сильвия, живущая в Париже с анархистом, родила ребенка вне брака и написала в газете статью, в которой говорила о том, что гордится тем, что ее ребенок является триумфом евгеники, так как оба родителя были физически здоровыми и умными. В статье Сильвия также заявляла, что замужество без регистрации брака является наиболее удобным и целесообразным выбором для эмансипированных женщин. Это стало ударом для предвыборной компании Эммелин. Консервативные британцы не могли одобрить кандидатуру матери такой "распущенной женщины", к тому же большинство ассоциировали "мисс Панкхёрст" с Кристабель, и кандидатура Эммелин провалилась.
Последние годы Эммелин доживала в доме престарелых, куда переселилась по собственному желанию. Умерла она в возрасте 69 лет.
Портрет Эммелин Панкхёрст работы Джорджины Бракенбери. Художница была соратницей Эммелин, суфражисткой, сидела в тюрьме за борьбу за право голоса для женщин.
При жизни Эммелин, многие упрекали ее в авторитарных методах ведения борьбы, а саму организацию в отсутствии демократии. После ее смерти некоторые исследователи спорили о том, помогли или, наоборот, помешали методы борьбы Эммелин в получении женщинами избирательных прав. Но исследователи сошлись на том, что именно жесткие методы этой организации привлекли британское общество к проблемам гендерного неравенства, и дали свои плоды. В результате женщины получили сначала право голоса, а потом и одинаковые с мужчинами права.
Эммелин была умной и красивой женщиной. Если бы она пошла по пути, который предлагали ей родители, вышла замуж, за богатого мужчину, она могла бы блистать в высшем обществе и помогать людям, занимаясь благотворительностью. Но она выбрала другой путь, и спустя сто лет общество обязано сказать ей, хотя бы, "спасибо".
Самое известное высказывание Эммелин Панкехёрст: "Нам нужно освободить половину человечества — женщин, чтобы они помогли освободить другую его половину".
Во многих города Британии у Эммелин были соратницы. Были такие и в Бирмингеме. Бирмингем всегда славился своей политической активностью. Но если в большинстве городов движение суфражисток было, в основном, движением среднего класса, то в Бирмингеме было много фабричных работниц, которые задавались вопросом: почему работать, как мужчины, мы можем, а всех, положенных мужчинам прав, лишены?
Ведущими местными активистками были Эмма Спрузон из Вулвергемптона, которая стала первой женщиной-советницей Вулвергемптона, профсоюзная активистка Джулия Варли из Боурнвиля, которая была заключена в тюрьму за протест против нежелания правящих дать женщинам право голоса, и Рода Анстей, директор Колледжа для девочек в Эрдингтоне, которая вместе со своими ученицами отказалась принимать участие в переписи населения 1911 года, потому что у нее не было права голоса.
Эмма Спрузон, Джулия Варли, Рода Анстей
Женщины привлекали внимание к своим акциям разными способами: били стекла, забирались на крышу зданий и сбрасывали вниз плитки, расписывали стены Бирмингемского собора суфражистскими лозунгами. Все пожары в городе начали приписывать суфражисткам: пожар на ипподроме, в крикетных павильонах, в библиотеке, на железнодорожных станциях, хотя они признались только в поджоге пустого эллинга.
В 1909 году активисток посадили в тюрьму Винсон Грин (и сейчас-то тюрьма эта суровая, а тогда там был настоящий ад). Женщины объявили голодовку, и их кормили насильно. Одна из активисток передала на волю записи с описанием всей этой процедуры. Другие женщины за стенами тюрьмы распространили эти записи среди населения. То, как происходит болезненный процесс насильного кормления, стало известно широкой публике.
Другой особенностью Бирмингема было то, что к движению суфражисток примкнули не только работницы фабрик, но члены семей богатых промышленников. Одной из таких женщин была Кэтрин Ослер, происходившая из богатой семьи производителей стекла. Она была одним из лидеров суфражистского движения в Бирмингеме и координировала действия фабричных женщин.
У некоторых современных людей и сейчас к суфражисткам такое же отношение, как и сто лет назад, особенно "благодаря" нынешним феминисткам, которые превратили борьбу женщин за свои права в мужененавистничество и месть всем мужикам на свете (suffragettes, от фр. suffrage — избирательное право).
Лидером британских суфражисток была Эммелин Панкхёрст, которая сыграла ключевую роль в борьбе за избирательные права женщин.
Эммелин Панкхёрст (в девичестве Гульден) родилась и выросла в Манчестере в районе Мосс Сайд (сейчас это район черных, известный своими бандами, оружием и наркотиками, а во времена Эммелин это был поселок в приходе Манчестера с сельским укладом жизни, спокойным и размеренным).
Родители готовили Эммелин к тихой семейной жизни, но сами были людьми с активной жизненной позицией. Отец Эммелин был соучредителем небольшого предприятия, несколько лет входил в состав городского совета, был ярым театралом. Он был владельцем театра и сам играл несколько ролей в спектаклях по Шекспиру.
Семья матери Эммелин была родом с острова Мэн, и часто члены ее семьи были активными участниками различных социальных беспорядков. Мать Эммелин сотрудничала с Лигой против хлебных законов.
Эммелин с 8-летнего возраста была в курсе общественных занятий родителей. Когда ее отец стал очевидцем Манчестерской бойни (кавалерия разогнала толпу демонстрантов, требовавших парламентской реформы), его возмущенный рассказ слушали всей семьей.
Родители с детства прививали всем своим десятерым детям неравнодушие к другим людям. Мама читала на ночь детям книги типа "Хижина дяди Тома", а отец вводил их в круг своих знакомых, таких же неравнодушных в социальном плане людей.
Эммелин научилась читать в три года, но, к сожалению, родители не уделяли образованию дочерей должного внимания. Они считали нужным дать образование сыновьям, а дочерей, по их мнению, было достаточно выдать замуж. Как и большинство людей того времени они считали, что мальчики умнее девочек. Однажды, Эммелин услышала, как отец, думая, что она спит, сказал: "Как жаль, что Эммелин не мальчик".
Родители Эммелин поддерживали суфражистское движение, ее мама даже ходила на митинги по поводу избирательных прав женщин, но для дочерей они видели единственный путь - как можно раньше выйти замуж, чтобы у них не было необходимости работать.
Эммелин в юности
В 20 лет Эммелин познакомилась с адвокатом Ричардом Панкхёрстом. Он занимался свободой слова, образовательной реформой и женскими избирательными правами. Хотя Ричарду было 44 года, Эммелин влюбилась в него, а Ричард, который собирался оставаться холостяком, чтобы было больше времени для общественной деятельности, решил отказаться от своего намерения ради Эммелин.
Мать Эммелин была недовольна увлечением дочери и уговаривала ее держаться подальше от Ричарда. Чтобы не злить мать, Эммелин предлагала Ричарду не регистрировать их брак, но Ричард не согласился. Он считал, что если Эммелин останется незамужней, у нее не сложится карьера (примеров известных женщин, бывших незамужними и поэтому не сделавших карьеру, в викторианское время было достаточно). Под напором Ричарда Эммелин согласилась с его доводами и вышла за него замуж.
Ричард Панкхёрст
Семейная жизнь Эммелин и Ричарда была счастливой. У них было пятеро детей (к сожалению, один из сыновей умер от дифтерии). Основное время Эммелин занималась детьми, мужем и домом, а в остальное - политической деятельностью. Супруги считали, что Эммелин не должна превращаться в "домохозяйственную машину". Позже они наняли служанку, которая помогала присматривать за детьми и по хозяйству, а Эммелин занималась делами Женского суфражистского общества. Не чужды были Эммелин и радости обычной женщины. Она любила заниматься дизайном дома и наряжать своих дочерей в красивые платья.
Через некоторое время семья перебралась в Лондон, где Ричард открыл магазин тканей.
В те годы существовала коалиция из нескольких групп, которая боролась за избирательное право женщин (Национальное общество женского избирательного права). Разногласия привели к тому, что коалиция распалась. Некоторые члены общества были сторонниками постепенных шагов в борьбе за право голоса. По мнению большинства представителей тогдашнего британского общества, замужним женщинам не требовалось непосредственного участия в выборах, поскольку за них фактически голосовали их мужья. Поэтому некоторые считали, что нужно требовать голосование только для незамужних женщин и вдов.
Эммелин и Ричард были несогласны с ними и помогли организовать группу, которая выступала за право голоса для всех женщин. Группа стала называться Лигой за избирательные права женщин, но просуществовала она чуть больше года.
Магазин Ричарда приносил мало прибыли, и семья вернулась в Манчестер. В Манчестере Эммелин, как пишут биографы, "вышла из тени Ричарда". Кроме суфражизма, Эммелин работала в Комитете помощи безработным, была избрана в опекунский совет по выполнению так называемых Законов о бедных, а побывав в работных домах, она тут же начала борьбу за улучшение условий жизни в этих домах. Благодаря своему напору и упорству, ей удалось провести реформы.
В 1897 году Ричард умер. У него была язва желудка, и когда Эммелин со старшей дочерью была в гостях у подруги в Швейцарии, Ричард почувствовал острые боли и написал жене письмо с просьбой поскорее вернуться. Эммелин оставила дочь у подруги и помчалась домой. В поезде из Лондона в Манчестер она прочитала в газете некролог о смерти Ричарда.
После смерти мужа Эмелин осталась одна с детьми и немалыми долгами. Она приняла решение переселиться с детьми в дом поменьше, вышла из состава Попечительского совета и нашла работу регистратора родов и смертей. Кроме того она снова открыла магазин тканей в надежде получать доход. И продолжала вести борьбу за избирательные права женщин.
Старшая дочь Эммелин, Кристабель, тоже была суфражисткой и помогала матери в ее борьбе. В среднем возрасте Кристабель увлеклась религией.
Дочь Сильвия была стипендиатом Манчестерской школы искусств, позже училась искусству во Флоренции и Венеции.
Еще одна дочь, Адела, тоже разделяла взгляды матери и сестер, хотя не была такой яркой личностью, как они. Позже Эммелин отправила Аделу в Австралию.
У сына Гарри были проблемы со здоровьем, к тому же он плохо видел.
Кристабель и Сильвия
В 1903 году Эммелин поняла, что умеренные выступления и раздача листовок приводят лишь к пустым обещаниям парламентариев и не приносят никаких результатов. Она решила прекращать тактику терпимости, которую исповедовали существующие суфражистские организации и группы, и предпринимать более решительные действия. "Поступки, а не слова, — вот что должно быть нашим постоянным девизом", - писала она.
Эммелин и несколько ее соратниц организовали Женский социально-политический союз (ЖСПС), организацию "прямого действия" с исключительно женским членством. Поначалу союз так же, как другие женские организации, собирал петиции и подписи, организовывал митинги и собрания, но когда в 1905 году в очередной раз был заблокирован проект об участии женщин в выборах, Эммелин и ее соратницы устроили шумный протест под окнами парламента. Это было невиданным делом. Полиция тут же разогнала женщин, но они снова собрались с теми же требованиями. Парламент не пошел на поводу у "каких-то баб", но лед тронулся.
Дочь Эммелин, Кристабель, арестовали после того, как она плюнула в лицо полицейскому на митинге.
Кристабель Панкхёрст
Другие дочери, Адела и Сильвия, были арестованы годом позже во время протестов у здания парламента.
Саму Эммелин впервые задержали в 1908 году, когда она пыталась ворваться в парламент и подать резолюцию от протестующих премьер-министру. Ей предъявили обвинения в оказании препятствий деятельности публичной власти и приговорили к шести неделям заключения. В тюрьме Эммелин требовала улучшения условий пребывания для арестованных. В то время в тюрьмах было полно паразитов, скудный рацион и проводились, по словам Эммелин, "цивилизованные пытки единичного содержания и абсолютной тишины".
Эммелин в тюрьме
Со временем методы борьбы Эммелин и ее соратниц становились все жестче и агрессивнее. После того, как полиция грубо оттеснила пикет женщин от парламента, двое из женщин разбили стекла в доме премьер-министра. Хотя в суде они отрицали, что действовали с ведома ЖСПС, Эммелин одобрила их поступок, и сказала на суде в их защиту: "Вспомните, сколько раз в истории Британии были случаи, когда в борьбе за гражданские права разбивали окна лица мужского пола".
В 1909 году суфражистки из ЖСПС начали прибегать к такому "запрещенному приему", как голодовка. Женщины начали голодать в тюрьме в знак протеста после ареста активистки, которая написала на стенах Палаты общин цитату из Билля о правах.
С голодающими в тюрьмах Британии того времени не церемонились, их кормили насильно. Причем, процедура была болезненной и унизительной. В рот вставляли металлический кляп, чтобы он был всегда открыт, а в нос вставляли специальные трубки. Раньше женщины никогда не голодали, и их не приходилось кормить "искусственно". "Политические" заставили руководство тюрьмы прибегнуть к такому варварскому кормлению по отношению к женщинам. Эти кормление резко осуждали не только суфражистки, но и многие медики.
Либеральные женские объединения, которые тоже боролись за права женщин, осудили радикальных суфражисток за голодание. Одна из лидеров либералов назвала голодовку женщин "публичной затеей" и обвинила голодающих женщин в том, что "воинственные активисты являются главным препятствием на пути к получению успеха суфражистами в Палате общин" (либералы с тех пор мало изменились: осуждают не тех, кто насилием заставляет подчиняться, а тех, против кого это насилие направлено. И цели остались те же: попасть самим во власть).
Один из арестов Эммелин
В 1907 году Эммелин продала свой дом, и началась ее странствующая жизнь. Она переезжала с место на место, жила в гостиницах и у друзей. Все ее вещи помещались в двух чемоданах. Но она продолжала произносить речи и организовывать демонстрации в поддержку суфражизма.
Ее единственного сына разбил паралич из-за воспаления спинного мозга. У Эммелин не хватало средств для его лечения, и она поехала в США. Тур оказался очень успешным, но вылечить сына она не успела. Вскоре после возвращения матери, Генри умер. Похоронив своего единственного сына, Эммелин выступила на пятитысячном митинге в Манчестере. Люди стояли молча, слушая ее и сочувствуя ее материнскому горю.
Эммелин была прекрасным оратором, и ее выступления всегда собирали огромное количество людей.
В 1910 году состоялись выборы в парламент, и либеральные суфражистки выборы проиграли. Для того, чтобы подсластить им неудачу, комиссия предложила законопроект, который предусматривал предоставления прав голоса некоторым категориям женщин. Эммелин и ее соратницы приостановили голодовки и битье окон. Но Эммелин предупредила: "Если проект закона, несмотря на все наши усилия, будет провален правительством, перемирию придет конец".
Разумеется, законопроект не набрал необходимое количество голосов, и неутомимая Эммелин организовала на Парламент-сквер марш протеста из 300 женщин. Полиция была настроена агрессивно, и руководил ее тогда еще молодой Черчилль. Полиция била женщин кулаками, выкручивала руки и дергала за грудь. Этот день вошел в историю, как "Черная пятница".
Каакое-то время женщины старались воздерживаться от агрессивной практики битья окон, но когда второй законопроект был отклонен, они снова начали массово бить стекла. К этой акции присоединилась и сама Эммелин. Ее арестовали вместе с другими женщинами и осудили за "уничтожение имущества". В тюрьме Эммелин объявила голодовку. Когда больничный врач пришел к ней в камеру для "искусственного кормления", Эммелин подняла горшок над головой и сказала, что расправится с любым, кто только подойдет к ней. Кормить Эммелин насильно больше не пытались.
В общей сложности Эммелин семь раз сидела в тюрьме, пока женщины получили право голоса. На одном из судебных заседаний, она сказала: "Мы здесь не потому, что являемся нарушителями закона, мы здесь для того, чтобы стать его создателями".
Полиция сдерживает толпу перед зданием суда, где судят Эммелин Панкхёрст
В последствии, арестовав Эммелин, ее почти сразу выпускали из-за ее пошатнувшегося здоровья и выступлений ее соратниц. Позже правительство приняло так называемый "Акт кошки-мышки", по которому суфражисток стали выпускать из тюрьмы, не отбыв всего срока. Здоровье у них оставляло желать лучшего.
Видя, что битье стекол не помогает, суфражистки принялись совершать поджоги. Единственное условие, которого они придерживались: не наносить увечья людям. Не все члены организации придерживались этой тактики, некоторые несогласные вышли из организации. Даже младшие дочери Эммелин были несогласны с ней. Но Эммелин твердой рукой вела свою организацию к победе.
Во время Первой мировой войны Эммелин и ее дочь Кристабель считали, что война - не то время, когда нужно добиваться своих целей. Война - время, когда людям надо сплотиться, каких бы взглядов они не придерживались. Мать и дочь убедили своих соратниц приостановить агрессивные акции.
Младшие дочери Эммелин, были несогласны с ней. Они считала, что война - это та же эксплуатация капиталистами-олигархами бедных солдат и рабочих, и возмущались поведением матери, которая "пошла на поводу у правительства". Матери было обидно, что дочери не разделяют ее взглядов, но даже ради них она не меняла своей позиции. На время войны она "заморозила" суфражистские требования, путешествовала по стране и произносила речи, убеждая правительство помочь женщинам начать работать в трудовой армии, пока мужчины воевали на фронте.
Еще одной проблемой, которая беспокоила Эммелин, было тяжелое положение так называемых "детей войны", детей, рожденных матерями-одиночками в то время, когда их отцы находились на войне. Эммелин устроила приемный дом в Кемпден-Хилл, который позже перешел под опеку принцессы Алисы. Сама Эммелин усыновила четырех детей, с которыми жила в Лондоне, где впервые за много лет у нее появилось собственное жилье. На вопрос о том, как она в возрасте 57 лет и без стабильного дохода отважилась на воспитание еще четверых детей, Эммелин отвечала: "Мой дорогой друг, я удивляюсь, что не взяла сорок детей".
В 1917 году Эммелин побывала в России и встретилась с тогдашним премьер-министром Керенским. Эммелин Керенскому не понравилась, он посчитал, что она не в состоянии правильно понять классовую природу российского конфликта и вообще настроена негативно к политике левых, поэтому он резко по-английски сказал ей, что английским женщинам нечему научить женщин России. Позже Эммелин назвала Керенского "самым большим мошенником наших дней" и заметила, что его правительство могло "уничтожить цивилизованный мир".
Вернувшись из России, Эммелин узнала, что женское право голоса наконец-то может стать реальностью. Актом правительства был отменен имущественный избирательный ценз для мужчин и предоставлено право голоса женщинам старше 30 лет, правда, с некоторыми дополнительными ограничениями.
Эмеллин с Марией Бочкаревой, одной из первых русских женщин-офицеров
После войны Эммелин продолжала заниматься политической деятельностью и отстаивать все больше прав для женщин. Приближались парламентские выборы, и члены организации уговаривали Эммелин выставить свою кандидатуру, она бы наверняка победила. Но Эммелин настояла на участии в выборах своей дочери Кристабель. В результате Кристабель не хватило несколько голосов для победы. Это было самое большое разочарование Эммелин в жизни. Вскоре ЖСПС прекратил существование.
В 1926 году Эммелин вступила в Консервативную партию и выдвинула свою кандидатуру на парламентских выборах. Ее здоровье резко ухудшалось. А тут еще дочь Сильвия, живущая в Париже с анархистом, родила ребенка вне брака и написала в газете статью, в которой говорила о том, что гордится тем, что ее ребенок является триумфом евгеники, так как оба родителя были физически здоровыми и умными. В статье Сильвия также заявляла, что замужество без регистрации брака является наиболее удобным и целесообразным выбором для эмансипированных женщин. Это стало ударом для предвыборной компании Эммелин. Консервативные британцы не могли одобрить кандидатуру матери такой "распущенной женщины", к тому же большинство ассоциировали "мисс Панкхёрст" с Кристабель, и кандидатура Эммелин провалилась.
Последние годы Эммелин доживала в доме престарелых, куда переселилась по собственному желанию. Умерла она в возрасте 69 лет.
Портрет Эммелин Панкхёрст работы Джорджины Бракенбери. Художница была соратницей Эммелин, суфражисткой, сидела в тюрьме за борьбу за право голоса для женщин.
При жизни Эммелин, многие упрекали ее в авторитарных методах ведения борьбы, а саму организацию в отсутствии демократии. После ее смерти некоторые исследователи спорили о том, помогли или, наоборот, помешали методы борьбы Эммелин в получении женщинами избирательных прав. Но исследователи сошлись на том, что именно жесткие методы этой организации привлекли британское общество к проблемам гендерного неравенства, и дали свои плоды. В результате женщины получили сначала право голоса, а потом и одинаковые с мужчинами права.
Эммелин была умной и красивой женщиной. Если бы она пошла по пути, который предлагали ей родители, вышла замуж, за богатого мужчину, она могла бы блистать в высшем обществе и помогать людям, занимаясь благотворительностью. Но она выбрала другой путь, и спустя сто лет общество обязано сказать ей, хотя бы, "спасибо".
Самое известное высказывание Эммелин Панкехёрст: "Нам нужно освободить половину человечества — женщин, чтобы они помогли освободить другую его половину".
Во многих города Британии у Эммелин были соратницы. Были такие и в Бирмингеме. Бирмингем всегда славился своей политической активностью. Но если в большинстве городов движение суфражисток было, в основном, движением среднего класса, то в Бирмингеме было много фабричных работниц, которые задавались вопросом: почему работать, как мужчины, мы можем, а всех, положенных мужчинам прав, лишены?
Ведущими местными активистками были Эмма Спрузон из Вулвергемптона, которая стала первой женщиной-советницей Вулвергемптона, профсоюзная активистка Джулия Варли из Боурнвиля, которая была заключена в тюрьму за протест против нежелания правящих дать женщинам право голоса, и Рода Анстей, директор Колледжа для девочек в Эрдингтоне, которая вместе со своими ученицами отказалась принимать участие в переписи населения 1911 года, потому что у нее не было права голоса.
Эмма Спрузон, Джулия Варли, Рода Анстей
Женщины привлекали внимание к своим акциям разными способами: били стекла, забирались на крышу зданий и сбрасывали вниз плитки, расписывали стены Бирмингемского собора суфражистскими лозунгами. Все пожары в городе начали приписывать суфражисткам: пожар на ипподроме, в крикетных павильонах, в библиотеке, на железнодорожных станциях, хотя они признались только в поджоге пустого эллинга.
В 1909 году активисток посадили в тюрьму Винсон Грин (и сейчас-то тюрьма эта суровая, а тогда там был настоящий ад). Женщины объявили голодовку, и их кормили насильно. Одна из активисток передала на волю записи с описанием всей этой процедуры. Другие женщины за стенами тюрьмы распространили эти записи среди населения. То, как происходит болезненный процесс насильного кормления, стало известно широкой публике.
Другой особенностью Бирмингема было то, что к движению суфражисток примкнули не только работницы фабрик, но члены семей богатых промышленников. Одной из таких женщин была Кэтрин Ослер, происходившая из богатой семьи производителей стекла. Она была одним из лидеров суфражистского движения в Бирмингеме и координировала действия фабричных женщин.